Пусть это будет здесь как... надежда на возможность для двух героев невероятно светлой игры Томы и Ланса "Воспоминания об Этерне 
…О, эта магия из прошлого,
манящая до дрожи
и дарящая иллюзию,
что ты и здесь, и там.
Шадди пахнет корицей и самую капельку – мускатным орехом и шоколадом. Эмили греет замерзшие ладони о большую толстостенную чашку, мечтательно жмурится и, постукивая пальцами в такт, тихонько подпевает привязчивой песне. Из окна открывается завораживающий вид на осенний Старый парк: мокрые ветви кажутся нарисованными тонкой черной кистью, а листья – пятнами густой гуаши всех оттенков желтого и багрового. Осенние Скалы не балуют Олларию солнечными днями: даже, если не идут дожди, небо все равно затянуто грязно-белыми тучами, приглушающими окружающие цвета и даже против воли заставляющими поддаваться беспричинной грусти.
Сделав глоток и заправив за ухо выбившуюся прядь, Эмили оглядывает ставшее привычным убранство кофейни, в которой дважды в неделю пьет шадди со специями. Взгляд цепляется за уютные детали, вызывая улыбку. Вдруг краем глаза Эмили ловит слепящий блик и оборачивается к окну: сквозь прорехи облаков матово светит солнце, золотя верхушки кленов. Сердце замирает, и не сразу получается осознать, что дело не только в поразительной красоте открывшейся картины, но и в ставшем уже привычным чувстве "узнавания". Эмили уверена, что когда-то она так же смотрела на Старый парк в лучах осеннего солнца, и этот миг был для неё чем-то очень важен.
* * *
В семнадцать ей снится окровавленный жемчуг...В семнадцать ей снится окровавленный жемчуг. Перламутровая нить, заляпанная алым, обвивается вокруг рук, ползет по рукавам, пачкая их, добирается до шеи и охватывает ее кольцом, вплавляется в кожу. Эмили просыпается в залитой блеклыми рассветными лучами комнате университетского кампуса, кашляя, оттягивает воротник свободной ночной рубашки, скребет пальцами по горлу, все еще ощущая удушающий захват.
В восемнадцать Эмили уверена, что сходит с ума. Или впечатлительна намного сильнее, чем думала раньше. Вспышки déjà vu, как называет это чувство её однокурсница из Эпине, случаются все чаще и раз от раза становятся ярче, но пытаться в них разобраться – все равно, что пробовать поймать падающую звезду. Легенды говорят, что кому-то это удавалось, но объяснить легендами расползающийся по швам мир Эмили не в состоянии: она не слишком суеверна, и той толики мистицизма, что ей присуща, вряд ли хватит для столь масштабной смены взглядов.
Прийти к врачу еще страшнее, чем просто признать себя сумасшедшей, но Эмили решается. В белом кабинете её встречает седой старик со смешливыми голубыми глазами: он предлагает ей шадди и начинает ненавязчивый разговор. Эмили упивается вкусом и ароматом зерен морисского ореха и как-то слово за слово рассказывает собеседнику о том, что её пугает. Тот перебирает цепочку старомодных часов с единственным брелоком-голубем, внимательно слушает, чему-то кивает, но молчит и только пристально смотрит прямо в глаза. А потом начинает говорить. Спрашивать. Уточнять. Объяснять. Он не скажет ни слова прямо, а Эмили все равно не поверит
Она уходит домой со странным чувством не смирения, но принятия. Заглянув по дороге на блошиный рынок, неожиданно покупает старый кораблик в бутылке и ставит его на тумбочку у кровати. На потемневшей медной табличке еще можно разглядеть название корабля – "Астэра".
В девятнадцать Эмили под ноги рассыпаются аметистовые четки: она спешит по мощеным улочкам Старого Города на встречу с подругой, когда в руках стоящей неподалеку женщины в черном рвется нить, и бусины дождем падают на мостовую. Эмили останавливается, чтобы собрать их, но, едва пальцы касаются камней, как голову ведет. Головокружение отступает очень быстро, но всю оставшуюся дорогу Эмили бросает взгляды на свое пустое запястье, не отдавая себе отчета в том, почему хочет видеть на нем браслет.
В двадцать для достоверности курсовой работы по религиоведению, Эмили спускается в гробницу Франциска Первого, чтобы осмотреть надгробия и барельефы. Склеп, восстановленный в начале Круга Скал, закрыт для широкой публики, но Эмили пускает в ход все свое красноречие и немного своей красоты для того, чтобы получить разрешение. Она входит в круглый, облицованный белым мрамором зал, затаив дыхание, подходит к гробницам тихо, чтобы даже звуком шагов не потревожить царящую здесь тишину. С необъяснимой щемящей тоской Эмили смотрит на скульптуру спящей Октавии, переводит взгляд на сидящего в ногах жены короля, и сочувственно улыбается ему. Приглушенный свет играет тенями на мраморных лицах, заставляя видеть вместо застывшего мрамора живую плоть. И не потому ли змеедевы как будто и впрямь тянут к своей одинокой гостье тонкие белые руки? Эмили отшатывается от барельефа с найери, невольно тянется рукой к горлу, вспоминая старый кошмар. Ищет и не находит на шее привычного жемчужного ожерелья, и что-то внутри приходит в ужас от этой потери. Эмили зажмуривается на миг, а, когда открывает глаза, игры света как ни бывало – камень вновь становится камнем, холодным и неподвижным.
В двадцать пять Эмили приезжает в отпуск в Хексберг – и дорога к морю становится для неё дорогой в Закат и Рассвет одновременно: ощущения обрушиваются надорской лавиной, а сердце пытается вместить в себя счастье и одиночество.
Эмили снимает обувь и проходит по кромке прибоя, холодная вода леденит ноги, но Эмили уже давно не задается вопросами, а просто делает то, что некто внутри неё считает нужным. Она гладит набегающие на каменистый пляж волны, и не может понять – ластится ли море к её рукам, или она сама, как заблудшая дочь, ловит случайную ласку. Эмили поднимается на Гору и здесь её окатывает обжигающей необходимостью сделать что-то, о чем она не имеет понятия. Это чувство жжет огнем кончики пальцев, пока, наконец, руководствуясь некой причудой, Эмили ни снимает с руки простенький браслет из витого металла, и ни вешает его на ветвь ближайшего дерева.
Чей-то радостный смех ей определенно только чудится.
В двадцать восемь Эмили снится Лабиринт – таким, каким его описывают старые сказки: полной шепотами темнотой, скрывающей чудовищ. Эмили снова чувствует под пальцами вытянутой руки плечо идущего впереди человека, слышит злобно-заинтересованное шипение Тварей, видит силуэт длинноволосой женщины в белых одеждах, перед которой опускается на колени, склоняя голову.
Эмили распахивает глаза, в тот же миг забывая события сна, и всматривается в потолок, на который, пересекаясь, ложится свет от фар проезжающих за незашторенным окном машин. В её голове так много ощущений и так мало воспоминаний – и все спутано в грандиозный трагический клубок, к которому не подступиться.
От бессильной обиды на глаза наворачиваются слезы, но Эмили резко стирает их ладонью.
Кажется, кто-то когда-то очень просил её не плакать.
***
Минуты идут, а осенний пожар за окном горит все ярче и не думает утихать. Это выстрел на поражение, и Эмили впервые готова встать на линию огня.
Она вскакивает, забывая недопитый шадди, торопливо наматывает шарф и выбегает на улицу, с размаху влетая в морозный до перехваченного дыхания, пахнущий опавшей листвой воздух. Сосредоточенно оглядевшись и прислушавшись к чему-то внутри, Эмили устремляется к парку, едва ли обращая внимание на идущих навстречу пешеходов.
На ступенях её задевают плечом так сильно, что она, не ожидавшая подобного, падает, больно ударяясь коленями. Вокруг собирается небольшая толпа, чье участливое внимание приводит Эмили в состояние, близкое к панике. Подавив желание закрыться от всех руками, она начинает осторожно вставать, игнорируя предложения о помощи.
- Да что вы все с ума сошли? – раздается над головой резкий голос. – А ну разошлись!
Мужчина с темными, доходящими до плеч волосами одним уверенным движением поднимает её и удерживает, не давая упасть. Эмили вцепляется в его плечи, но тотчас пытается отстраниться, едва чувствует под ногами твердую землю.
- Будет вам, - он ловит её ладони в свои и явно хочет сказать что-то еще, но умолкает на вдохе.
Эмили поднимает голову и встречает внимательный взгляд темных глаз, в которых ей видится ошеломленное узнавание.
Мгновением позже удивление сменяет знакомый насмешливый вызов:
- Вы когда-нибудь были на море?
- Да, - беззаботно подтверждает она.
- Но для этого нужно было выбрать подходящий корабль, - с красноречивой усмешкой уточняет Ротгер Вальдес.
- Вы хотели сказать подходящего капитана? - Эмилия улыбается в ответ, не отводя глаз.
…О, этот дивный сон,
Как будто подо льдом
Застыло время.
О, я доберусь к тебе,
Покуда помню,
чувствую
и верю.
-
-
26.10.2017 в 09:27я слушала эту песню 15 минут назад по дороге на работу о_О
и дарящая иллюзию,
что ты и здесь, и там
и прямо думала об этих строчках, и повторяла их про себя как будто в полусне
пришла, сделала себе шадди, открыла ленту и пропала.)) Мироздание, что за магия Вальдеса и песен О____О
ЭТО ТАК ЧУДЕСНО
спасибо, что поделилась! и спасибо за надежду!
-
-
29.10.2017 в 20:49Хотелось шанса для них провести вместе хоть немного больше времени.